“Текст слов” и “мелодия музыки”

(Апрель 1989 г., не опубликована)

Вы знаете песню А. Барыкина “Букет”? Да, да, ту самую: “Я буду долго гнать велосипед”... А дальше как? Такой вопрос я задавал десятку знакомых, преимущественно молодым, до 30 лет. Все дословно или в общих словах передавали содержание первого куплета до “девушки, которую люблю”. Но лишь двое из десяти смогли сказать, в каких отношениях находится герой с этой девушкой.

Мне эта песня очень нравилась, ритмичная, живая и с простой мелодией. До тех пор, пока в январе 1988 года в передаче по телевидению (конкурс “Песня-87”, где она получила первую премию) я не услышал случайно: “Стихи Николая Рубцова”. Я не знаток поэзии Рубцова, но слышал о его драматической судьбе и был уверен, что такую песню на его слова сделать нельзя. Впервые вслушался в слова. Действительно похоже, что стихи Н. Рубцова. Но какое отношение имеют они к бойким ритмам А. Барыкина?

Попробуйте петь тот же “Букет” на тот же мотив, но в 3-4 раза медленнее, распевно. Если вы знаете все слова, уверен, песня покажется вам более цельной. Значит, на мелодию Барыкина нужны другие слова. Правда, при таком распеве ярче выделяется примитивность мелодии.

Можно петь “Я помню чудное мгновенье” на мотив “А на мосту стоит овечка, а у овечки длинный хвост” (тоже, между прочим, неплохой мотивчик!), но так никто не делает. А вот в эстрадной песне такое отношение к тексту встречаешь сплошь и рядом. Эстрадные песни слишком часто сочиняют не на стихи, а “на текст” (встречали выражение “текст слов”?), не всегда даже называя автора.

Свердловск – город музыкальный. В том числе, он хорошо знаком, не только по телевидению, и с “другой” (авангардной) и с традиционной эстрадной музыкой. Нас посещали и Пугачева, и ансамбль “Браво”, еще с Жанной Агузаровой, и еще многие, в том числе – “Секрет”. Чем привлекает бит-квартет “Секрет”, так это тем, что у них музыкальная форма, как правило, точно соответствует содержанию песни. Возьмите буффонную, в духе Даниила Хармса, “Сару Барабу” и лиричный “Привет”. Для этой последней песни кажется вообще невозможным другое музыкальное решение. Видимо, сказывается музыкальная и общая культура ребят. И, кстати, в их исполнение не приходится вслушиваться, чтобы разобрать слова. Чисто поют, и по делу!

У нас и у самих неплохие традиции. Проходит фестиваль рок-музыки. “Наутилус Помпилиус” (еще до его распада) стал всесоюзно известным. И нужно сказать, хотя я лично не принимаю стиль Бутусова, нарочито грубые, неуклюжие слова их песен хорошо соответствуют жесткой диссонирующей музыке (о мелодии говорить не приходится). А вот у некоторых, даже именитых певцов, в том числе столичных, “текст слов” часто вообще не несет никакой смысловой нагрузки. Это очень характерно для многих песен, исполняемых В. Леонтьевым. Бессмысленность текста еще подчеркивается многократным (по 10-15 раз) повторением отдельных слов. И вот В. Леонтьев артистично “бежит, бежит, бежит...” (неизвестно куда!), а светофор его “горит, горит, горит и т.д.” (неизвестно зачем!). В этом случае непритязательность и ритмичность музыки “для ног” соответствует бессмысленности текста (тут уж, действительно, не стихи, а текст). Но нужен ли в этом случае текст вообще? Может быть, лучше петь такие мелодии на “абракадабре”, под “ла-буда-буда”?

В отношении смысловой нагрузки радует и обнадеживает, пожалуй, “Белая ворона”, исполняемая В. Леонтьевым, да некоторые монологи Джордано Бруно из тех, что передавали по телевидению.

Не всегда требовательна к тексту своих песен и А. Пугачева, хотя она сама поэтесса и мы могли увидеть, сравнивая ее и Айи Кикуле варианты исполнения, как блестяще она откорректировала стихи И. Резника “Знаю, милый, знаю, что с тобой”. Удивительно многообразная артистка, она дала недавно пример поразительного соответствия текста, музыки и телевизионных средств выражения. Я имею в виду ее новую песню “Я тебя поцеловала”. Пошлому тексту и примитивной мелодии вполне соответствует вульгарный видеоряд. После несомненных достижений музыкального вкуса певицы в некоторых песнях Р. Паулса странным выглядит возврат ее к той вульгарности, которую она называла, говорят, “современностью”. Но единство формы и содержания здесь несомненно. Я не думаю, что это самопародия. Для самопародии слишком жестко. Хотя пародировать есть что. Помнится, как она “отредактировала” сонет Шекспира, самодовольно спев: “Есть одна беда – моей любви лишиться навсегда!” (вместо “твоей любви лишиться” у Шекспира-Маршака).

Применительно к Алле Борисовне мне хотелось бы затронуть еще один вопрос. Никто, вероятно, не станет отрицать, что она – самая яркая звезда нашей эстрады за последние 15-20 лет, которые у нас сейчас принято называть “периодом застоя”. Не вина Пугачевой, что предложенная ею тематика и ее лирическая героиня пришлись так “впору” этому времени. Но есть один нюанс...

Мы давно слышали в исполнении Пугачевой песню на слова В. Высоцкого “Беда”. Но лишь в январе 1988 года, в дни его юбилея, в четырехсерийном фильме Э. Рязанова услышал я эту песню в исполнении самого Высоцкого, подумал, как исполнила бы ее Марина Влади. И сообразил, что беда лирической героини Пугачевой – это совсем другая беда, чем у Высоцкого, и совсем за другие “острые края” она “зацепилася”.

Хоть бы какой-нибудь музыковед объяснил, как это получается: и “текст слов” тот же самый, и “мелодия музыки” вроде та же, а песня совсем другая? И стоило ли Алле Борисовне так профессионально петь такую личностную (как все, что сделано В. Высоцким) песню? Но это уже “из другой оперы”.