Три ступеньки вверх

(тезисы на тему "Толерантность в современной цивилизации")

(газета "Сегодня на Урале", 30.03.2001)

Американский Фонд Карнеги выделил несколько грантов российским ученым-обществоведам. Один из них на разработку темы: "Толерантность в современной цивилизации" – достался Институту толерантности Уральского госуниверситета. В рамках этого гранта планируется проведение нескольких конференций. Подготовив тезисы для выступления на одной из них, я вдруг подумал, что заявленная тема может представлять интерес не только для её участников. А узнав позднее, что высказать свое мнение на конференции можно лишь сделав орг. взнос в 100 рублей, решил лучше отдать тезисы в газету.

Толерантность, терпимое отношение к взглядам, которые вы не разделяете, считается сегодня признаком хорошего тона, признаком "цивилизованности" современного человека. В многообразном мире толерантность важна не только в отношениях с людьми другого мировоззрения, другой религии, но и по отношению к людям других политических взглядов, наконец, других бытовых обычаев. Она -свидетельство не столько воспитанности, сколько широты взглядов. Инквизиция не была толерантна, протопоп Аввакум и его оппоненты, к сожалению, тоже.

О терпимости в науке можно говорить лишь применительно к "безумным" научным гипотезам. Позитивное знание, подтвержденное опытом, доказательствами и расчетами, инвариантно, отрицание закона Ома не свидетельствует о широте взглядов. Однако в области веры, религии, политики и других общественных отношений, которые по сути своей вариативны, толерантность необходима.

К сожалению, кое-кто до сих пор путает ее с равнодушием. Действительно, какое мне дело до того, что вы едите мясо или не пропускаете ни одной юбки. Ведь "мне с вами детей не крестить". Такую позицию вряд ли можно назвать толерантной.

Но мне в любой момент может оказаться нужным иметь с вами дело, "крестить детей". Если и в этой ситуации, прекрасно понимая, что вы неправы и, скорее всего, после смерти попадете в ад, я тем не менее готов с вами вместе работать для достижения общих целей, то можно уже говорить о моей толерантности. Правда, на этой первой ступени она похожа на беспринципность. Поэтому некоторые, наиболее "принципиальные" конфессии, уверенные в своей эксклюзивной правоте, не только отказываются от межрелигиозных контактов, но и запрещают их своим сторонникам. А наиболее твердокаменные коммунисты или либерал-демократы типа Е. Гайдара "не могут поступиться принципами", хотя видят ясно, что эти принципы в реальной жизни не могут быть воплощены или воплощаются искаженными до неузнаваемости. С пониманием относясь к зашоренности таких людей, им можно посочувствовать и пожелать выйти хотя бы на первую ступень толерантности.

Понимание того, что Егор Гайдар так же по-своему прав, как Нина Андреева, и оба они имеют право жить по исповедуемой ими вере, а христиане, кришнаиты и бахаи вообще устремлены к одной и той же Высшей Сущности, которая создала мир, и разница их взглядов лишь в обрядовых ("догматических") тонкостях, выводит нас на второй уровень. И, осуждая вас за излишнее женолюбие, я не могу не вспомнить, что у царя Соломона, создателя нескольких главных книг Священного Писания, было, согласно А. Куприну, 700 жен и 300 наложниц, не считая рабынь и танцовщиц.

А золотой век, когда всем жителям поголовно было хорошо и приятно жить, если и был в истории Земли, то минул не оставив следов и сведений о своем общественном устройстве. Поэтому все мы сегодня одинаково правы в поисках того, что нам представляется лучшим и наиболее правильным.

Но все многочисленные пророки внушают нам, как единственно правильные, совершенно разные сведения об устройстве Вселенной, о формах милосердия и всемогущества Творца. Я же не могу не отметить, что достоверных доказательств существования Творца известно столько же, сколько доказательств его отсутствия – ни одного. Бог непознаваем, по определению! Поэтому я не могу утверждать уверенно ни того, что Бог есть, ни того, что его нет. Могу лишь говорить, что мне для цельного мироощущения и миропонимания идея Бога не нужна. Возможно, я не прав. Но хотелось бы подчеркнуть, что настолько же возможна неправота любого из прошлых и современных пророков. Раз они "расходятся в показаниях", значит, прав только кто-то один. Ведь, во-первых, для того, чтобы утверждать божественность источника сообщаемых сведений, надо обладать сверхъестественной самоуверенностью и забыть, что лукавый чертовски лукав. А во-вторых, даже если сообщалась божественная истина, восприятие и понимание ее зависит от совершенства приемника, а кто решится утверждать, что он совершенен, как Отец наш небесный? Скорее всего, все мы (включая меня) одинаково неправы. И понимание этого выводит на третью ступень толерантности. Кто из наших современных религиозных и духовных деятелей находится на этой ступени – судить вам.

В общественной жизни, я думаю, никто в здравом уме не решится сегодня утверждать, что только он прав в своих политических и экономических претензиях. Но лишь осознание этого, выход на третий уровень толерантности, может быть, позволит нам начать решать задачу, поставленную перед нами Историей.

В наиболее общем виде эту задачу сформулировал еще П. Кропоткин, сказав, что единственно достойной целью государства является достижение "максимальной суммы счастья". Все мы слишком разные не только по образованности, по привычкам и убеждениям, но и по врожденным склонностям, по психотипу. И я, например, не хотел бы жить ни в государстве Гайдара-Грефа, ни в государстве Андреевой. Я хотел бы, вслед за В. Лукьяниным, жить в стране, где удобно и "торгашам" и "коммунякам". Причем удобно не только по обеспеченности колбасой, здравоохранением и атомными бомбами, но и по возможности самому свободно определить форму своей жизни на принципе либо предприимчивости, либо взаимопомощи, не мешая другим сделать то же самое. Я не хочу, чтобы мною управляли больше, чем я этого хочу. Эту позицию задолго до меня сформулировал Л. Толстой, сказав, что веру в то, что "одни люди, составив себе план о том, как по их мнению желательно и должно быть устроено общество, имеют право и возможность устраивать по этому плану жизнь других людей", он назвал бы заблуждением комическим, если бы "последствия его не были столь ужасны".