Закон, по которому все мы равны,
но некоторые все же гораздо равнее

(газета "Сегодня на Урале", 15.12.2000)

Под таким же заголовком я опубликовал 3 декабря 1993 года в "Вечернем Екатеринбурге" статью о ельцинской Конституции. Предыдущая "брежневская" конституция 1977 года была опубликована более, чем за два месяца до ее принятия и в приказном порядке обсуждалась на собраниях трудовых коллективов. Правда, в нашем институте, когда приняли большинством голосов одну спорную поправку, директор института, проводивший собрание, сказал: "Что бы вы ни решили, в райком я этого предложения не передам; там скажут, что я не умею убедить коллектив."

Ельцинскую Конституцию опубликовали за две недели до принятия, вскоре после того, как Ельцин, исходя из революционной целесообразности, расстрелял Верховный Совет (предварительно отключив в нем электричество, воду и канализацию). До этого долго обсуждали проект Олега Румянцева, который, в частности, определял коллективную собственность как один из видов частной. Ельцин для ясности вообще не упомянул о коллективной собственности, включив ее в "иные формы собственности", которые обещал защищать "равным образом" с частной, государственной и муниципальной.

Я не сравнивал принятую Конституцию с Проектом, но слышал, что учтенные поправки имели в основном редакционный характер. Обсуждать Проект было некогда, да и не с кем. Верховный Совет был расстрелян. Я, не будучи специалистом, отметил в Проекте явные несуразицы о том, что "никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной" (а поддержка конкуренции разве не идеология?), и о том, что "никто не может быть без добровольного согласия подвергнут медицинским, научным или иным опытам" (а разве спрашивали нашего согласия на проведение над нами экономических опытов?). Отметил я и голословный треп в Проекте о том, что "не допускается экономическая деятельность, направленная на недобросовестную конкуренцию" и о том, что "РФ гарантирует своим гражданам защиту и покровительство за ее пределами."

Правда, редакция меня подправила, заменив "несуразицу" "непонятным положением", а "треп" – "декларативностью". Но статья все же была опубликована, и прозвучали более десятка замечаний (о завышенных полномочиях Президента, о громоздкости процедуры импичмента, о неточной формулировке правила презумпции невиновности и т.д.), которые читатели "Вечернего Екатеринбурга" могли, если хотели, сравнить со своим впечатлением от Проекта. Звучали замечания и в других газетах, но в том, чтобы их кто-то учитывал, сомневаюсь. Просто времени не было.

Конец же статьи, где я писал, что не собирался (после кровавого воскресенья 3-го октября) идти на выборы, но теперь пойду обязательно, чтобы сказать "нет" ельцинской Конституции, редакция сократила для экономии газетной площади. Если кто-то забыл, Конституция была принята незначительным большинством голосов при явке около 50 процентов, то есть за нее голосовали (если не было подтасовок, что сомнительно) менее 30 процентов населения страны. Меньше чем через год после этого Президент превысил свои конституционные полномочия, развязав кровавую бойню в Чечне. Кстати, недавно в трамвае я был свидетелем того, как скромно одетая женщина вполне серьезно доказывала, что 12 декабря празднуется начало чеченской войны, а День Конституции – 7 октября, и укоряла оппонентов за забывчивость.

На торжественном собрании в честь семилетия Конституции В.В. Путин сказал, что "жизнь по закону – привилегия свободных людей". Значит, мы сегодня не свободные люди, потому что живем не по закону, а "по понятиям". А свобода слова, дарованная нам, если помните,  не Ельциным, а Горбачевым, мало что значит, если "свободное" слово никто не слышит.

Возможно, я слишком впечатлителен, но для меня нашу сегодняшнюю жизнь описывает формула: "Пусть те, кто хочет жить, вступают в борьбу, а те, кто не хочет бороться в этом мире вечной борьбы, не заслуживают права на жизнь." Это из "Майн Кампф" Адольфа Гитлера. К сожалению!