Я впервые прочитал «Дон Кихота» еще в школе. И тогда этот роман показался мне довольно скучным. Я вернулся к нему в зрелом возрасте «от нечего делать», лежа в больнице в 1981 году, и был поражен его актуальностью. Ещё актуальнее он стал позже, в  «лихие 90-е» годы. Результатом нового прочтения стали несколько стихов, посвященных этому хрестоматийному герою, которые потом превратились в октаву. Считаю эту октаву самым главным из всего, что  написано мною в стихах.

Возвращение Дон Кихота

(октава)

А.Д. Сахарову

Автор Дон Кихота

1. Сааведра

Враги Дон Кихота

2. Бурдюки

3. Мельницы

Подвиги Дон Кихота

4. Бараны

5. Каторжники

Друзья Дон Кихота

6. Санчо

7. Бакалавр Самсон Карраско

Возвращение Дон Кихота

8. Дульсинея

В 1981 году этот цикл (тогда еще из 6-ти стихотворений без «Подвигов Дон Кихота») я попытался  предложить в журнал «Урал». О своей встрече с редактором отдела поэзии Н.Я. Мережниковым я рассказал в стихотворении «Две встречи», которое тогда же и отправил редактору журнала.

Две встречи

Н.Я. Мережникову

На это письмо получил в декабре 1982 года ответ литконсультанта В. Денисова, на который не преминул ответить:

Редакция журнала «УРАЛ».
      21 декабря 1982г

Уважаемый тов. Бураков!

Очень заманчиво и легко витать в облаках, отказываясь от насущных проблем и оправдывая все это туманным видением Дон Кихота, якобы призывающего не обращать внимания на мелочи жизни и творить при этом добро.

Но добро «вообще» без конкретного его выражения – абстрактно, это просто философская категория, не более…

Настоящая поэзия никогда не обходила стороной вопрос ПОЛЬЗЫ, и Блок, например, утверждал, что самым главным для поэта является ответ на вопрос «зачем?» в сочетании с высокой степенью художественности.

Так что никакой «мощный бег забавной клячи» (кстати, что-нибудь одно: или «мощный бег» или «кляча забавная»…) не поможет Вам достичь поэтических вершин, если Вы всерьез не задумаетесь, какую пользу Вы сможете принести людям Вашими стихами.

И в этом смысле «перестраховщик и лицемер» дал Вам очень правильный совет: «попробуйте о чем-нибудь конкретном нам рассказать…»

Всего доброго.

Литконсультант В. Денисов

Январь 1983 г.

Глубокоуважаемый тов. Денисов (к сожалению, не знаю Вашего имени-отчества)!

Я полностью признаю свою вину в том, что необоснованно поставил рядом «мощный бег» и «забавную клячу». Если Вы продлите свою любезность настолько, чтобы пояснить, с каким именно утверждением Вы не согласны: а) с тем, что Росинант является «забавной клячей» или б) с тем, что, несмотря на это, он уже четыре века осуществляет свой «мощный бег», то я непременно постараюсь откорректировать стих «Две встречи», сделать его достойным Николая Яковлевича, которому он посвящен.

По всем остальным вопросам я позволил себе ответить Вам в стихах (см. приложение). Говоря о стихах, которых Вы не читали, я имею в виду, конечно, не «Две встречи», их я вообще отношу не к поэзии, а к эпистолярному жанру. Я имею в виду цикл «Читая Сервантеса» (эти 6 стихов, ставших потом октавой «Возвращение Дон Кихота», я в редакции не оставил. Прим. М.Б. 2012), спор о полезности которого готов продолжить, если на то будет Ваше желание.

С уважением М. Бураков

Приложение:

Разговор с литконсультантом Денисовым о пользе донкихотов

Желания продолжить спор почему-то не последовало. Примерно в это же время к нашей с женой серебряной свадьбе я посвятил ей три четверостишия:

Моей Дульсинее

Уже гораздо позже я при поддержке ныне покойного Альфреда Гольда, написавшего предисловие «Печальные ноты октавы», разместил октаву, уже дополненную «Подвигами» и слегка им отредактированную, в одной из местных газет.

Альфред Гольд

Печальные ноты октавы

Причудливо повернулось время. Одни считают его революционным, другие – контр… И каждый по-своему прав. И у тех, и у других достаточно веских аргументов в пользу оценки, выдаваемой за истину. Меня не застали врасплох и не шокировали сами по себе перемены, в обществе десятилетиями назревал взрыв несогласия, несмотря на видимый антураж единомыслия. Что-то должно было произойти. И произошло. Теперь можно спорить о сути перемен и их формах, но в том, что они были неизбежны, вряд ли можно усомниться. Однако обескураживает то, как быстро застрельщики реформ забыли истоки их вызревания. Тут, конечно, и наша молодая «боевитая» пресса, раскрепостившаяся до подштанников, постаралась сложить общественное мнение в виде перевернутой пирамиды, и получилось, будто в «глухие застойные годы» всё наше трудовое население вместе с интеллигенцией (за редчайшим – «диссидентским» исключением) пребывало в состоянии то ли блаженного сна, то ли полного душевного единения с режимом. Спрашивается, откуда же эти смелые ребята почерпнули свою раннюю революционность? Или у них сразу – с пелёнок мозги так удачно устроились? Отнюдь. Мозги-то устроились, да память отшибло. Дело в том, что азы протеста они, как говорится, впитали с материнским молоком, ибо это «молоко» с конца шестидесятых было буквально перенасыщено ферментами общественного раздражения, выражавшегося долгое время (в силу карательной мощи системы) в облегчённых формах протеста: анекдоты, эстрадная сатира, аллегорическая поэзия, проза, драматургия. Случались орудия и потяжелей: Дудинцев, Солженицын, Некрасов, Сахаров и др. Но это высший уровень, так сказать. А как оно было на уровне простого «советского интеллигента»?

Поэтические откровения учёного-химика Михаила Буракова, нашего земляка-екатеринбуржца, в этом смысле могут послужить хорошей иллюстрацией. Он уже не молод, почти сорок лет назад окончил УрГУ по специальности физическая химия, служил в различных НИИ, занимался научными исследованиями и разработками. Однако труд ученого был для него лишь частью общественного самовыражения, другой составляющей, более интимной, но не менее напряженной, являлась поэзия, в которой он угадал возможность честного публицистического высказывания. Впрочем, об этом, как, кстати, и о создании своего наиболее значительного поэтического детища - октавы «Возвращение Дон Кихота» он убедительно рассказывает сам.

«Стихи пишу с детства, но очень медленно и понемногу, и никогда не стремился опубликовать их дальше, чем в стенгазете. В 1980 году, перечитав по случаю роман Сервантеса, почувствовал, что он, несмотря на архаичную форму, актуален, и примерно за два года написал цикл «Читая Сервантеса» - первое, что мне захотелось опубликовать. Однако журналы и газеты отклоняли его, указывая сначала, в годы «застоя», на абстрактность и неактуальность, а потом – на слишком острую, в ущерб поэзии, публицистичность. (Второе, по-моему, ближе к истине - см. коллаж "Враги Дон Кихота", сделанный по моей просьбе Таней Карпенко - М.Б., 2023г).

Увидев на трибуне съезда народных депутатов А.Д. Сахарова (по ТВ), я понял, что эти стихи о нём. Посылал их ему с просьбой разрешить посвящение (я тогда надеялся на публикацию), но ответа не получил, чему не очень удивляюсь. Это было за 1-2 месяца до его смерти. Потом я дописал ещё два стихотворения. Ясно вижу разницу между Дон Кихотом и Сахаровым. У Сахарова нет донкихотского стремления осчастливить людей вопреки их желанию. И есть естественнонаучное образование, которое сделало его интеллект столь безукоризненно логичным. На одних рыцарских романах адекватного представления о мире не построишь. И всё же главное у них общее – благородное служение своим идеалам.

Надеюсь, что не оскорблю светлую память Андрея Сахарова, посвящая ему этот цикл. До сих пор считаю эти стихи самым нужным из того, что я написал».

Что ж, мне остаётся только пожелать автору новых литературных открытий, а читателю представить поэта Михаила Буракова.

«Екатеринбургская неделя», выпуск 9 (17). 18.03.94

А еще немного погодя я послал октаву с оказией вдове академика Сахарова Е.Г. Боннэр, сопроводив приложением «Мой Cахаров». Боннэр мою позицию одобрила.

Мой Сахаров

(Письмо к Е.Г. Боннэр)

Уважаемая Елена Георгиевна!

В одном из своих выступлений в “Литературной газете” Вы просили не создавать мифов вокруг имени Андрея Дмитриевича. Простите, ради бога, но я думаю, что это нереально. Просто потому, что, независимо от биографических данных, каждый по-своему представляет себе великого человека. У каждого из нас свой Христос – для одних: “возлюби ближнего своего”, а для других: “не мир принес я вам, но меч”. Свой Пушкин. И свой Сахаров.

Мне, например, кажется, что у Сахарова много общего с Дон Кихотом. Его убежденность в своей правоте, неочевидной для многих. Его бесстрашие в защите униженных и оскорбленных. Его умение переносить поражения, которые в результате оборачиваются подвигами. Я ими обоими восхищаюсь.

Чего нет у Сахарова, так это донкихотского стремления осчастливить людей во что бы то ни стало, вопреки их желанию. Ведь во времена Дон Кихота еще не было понятия “плюрализм”. А Дон Кихоту не хватает сахаровской деликатности. В эпизоде с С. Червонописким (по ТВ) мне показалось, что Андрей Дмитриевич был не столько растерян (это было бы неудивительно), сколько озабочен тем, чтобы не обидеть этого человека, многие товарищи которого обязаны Сахарову жизнью. И, конечно же, не хватает Дон Кихоту естественнонаучного образования, которое сделало интеллект Сахарова столь безукоризненно логичным, что многим гуманитариям-обществоведам непонятен его социологический подход. И немудрено. На одних рыцарских романах адекватного представления о мире не построишь. Но уже сейчас правителям пришлось убедиться в разумности многих сахаровских предложений.

И все же главное у них общее – у Сахарова и у Дон Кихота. Доброта, благородство, простодушие, беззаветное и бесстрашное служение своим идеалам, верность своей Дульсинее.

Поэтому я посчитал возможным посвятить свои размышления о Дон Кихоте Андрею Дмитриевичу. Ему, а не его памяти, поскольку он, мне представляется, “смертию смерть поправ”.

Таков, извините, мой миф о Сахарове.

С глубоким уважением М. Бураков

С этим вступлением октава размещена в моем сборнике статей «Власть нравственности, нравственность власти» (1999 г), а 3 стиха из октавы, стихотворная переписка с редакцией и стих «Моей Дульсинее» – в сборнике стихов «Ирония, сестра моя» (2003 г).