Князь Кропоткин и граф Толстой

Несколько несовременных мыслей о том, как достичь “наибольшей суммы счастья”

(газета “На смену!”, 02.03.94)

В начале ХХ века вопросы социальной справедливости волновали не только рабочих, крестьян России и разночинную интеллигенцию. Юмористы писали тогда:

Но к коммунизму “графья” относились “неоднозначно”. Вот что думали по поводу грядущего государственного социализма и коммунизма два представителя высшей российской аристократии:

“Имея анархию как цель и как средство, коммунизм становится возможен, тогда как без этой цели и средства он должен обратиться в закрепощение личности и, следовательно, привести к неудаче”.

Это революционер-анархист князь П.А. Кропоткин.

“При социалистическом устройстве необходимы распорядители. Откуда возьмут таких людей, которые без злоупотреблений устроят посредством насилия социалистический справедливый строй? При стремлении людей к личному благу устройство такое не может осуществиться... Скажут: выбрать таких людей – мудрых и святых. Но выбрать мудрых и святых могут только мудрые и святые. Если бы все люди были мудрые и святые, то не нужно было бы никакого устройства”.

Это граф Л.Н. Толстой.

На первый взгляд, нет людей более разных, чем  князь-революционер и граф-проповедник ненасилия. Но вот еще из Толстого:

“Самая власть есть злоупотребление силой. Здесь подтверждается закон Дарвина в другом смысле. Там переживает наиболее приспособленный, а здесь из всех насильников самый бессовестный, наглый и потому, где есть насилие, всегда есть злоупотребление насилием”.

Это все не только о нашем социалистическом прошлом. Слишком актуально звучит. Граф Толстой прямо проповедует анархию.

Хочу сделать небольшое “лирическое” отступление в лингвистику. У нас принято анархию расшифровывать как “безвластие”, и словарь иностранных слов ее так переводит. Но греческий корень “арх” означает не просто власть, а ступенчатую должностную подчиненность – иерархию, архитектонику, архиепископов власти, то, что сейчас называют “президентской вертикалью”. И “анархия” – это безначалие. Власть же, мне кажется, обозначают корнем “крат”. Принято говорить, что у нас демократия, доходящая до анархии... Я бы сказал, что у нас и до сентября и сейчас была и есть не демократическая анархия, а  иерархическая анакратия. А что такое анархия, мы не знаем и  можем не узнать, если будем ленивы и нелюбопытны к философскому наследию, если будем оглядываться по сторонам вместо того, чтобы помнить свое прошлое и смотреть вперед. 

Но вернемся к нашим аристократам. Толстой утверждал, что веру в то, что “одни люди, составив себе план о том, как, по их мнению, желательно и должно быть устроено общество, имеют право и возможность устраивать по этому плану жизнь других людей, он назвал бы заблуждением комическим, если бы “последствия его не были так ужасны”.

Эта мысль злободневна не только вчера и сегодня, но, к сожалению, и завтра, и послезавтра. Потому что, как писал Кропоткин: “во все времена философы и ученые предпочитали покровительствовать  государственному направлению мысли и иерархической подчиненности..., их любимым предметом  было искусство управления людьми”. (“Современная наука и анархия”). Почему же так? Потому, что это пользуется спросом. (Вспомним Д. Карнеги).

В сборнике “Этика” у Кропоткина есть такие слова: “Всегда были и будут отдельные личности, стремящиеся воспользоваться своей силой, ловкостью, умом, смелостью, чтобы подчинить себе волю других; и некоторые из них достигают своей цели”.

Толстой же о таком стремлении говорит: “главное ваше призвание в жизни, которая каждую минуту может прекратиться, никак не может быть ни в том, чтобы установить то или иное общественное устройство, ни в том, чтобы удержать существующее устройство, а может быть только в исполнении своих человеческих обязанностей перед Богом или перед своей совестью, если Вы не верите в Бога”.

Совесть, необходимость стремиться к тому, чтобы быть “святыми и мудрыми”, подчеркивается обоими нашими “чудаками” А как еще можно назвать сегодня людей, утверждающих, что “жив всякий человек не заботой о себе, а любовью” (это Толстой, “Чем люди живы?”), что взаимная помощь – не только “преобладающий факт природы”, но фактор эволюции (  так и названа одна из первых книжек Кропоткина: “Взаимная помощь как фактор эволюции”).

Недаром итоговым трудом  своей жизни П.А. Кропоткин сделал сборник статей “Этика”, в который включил и статью “Христианская этика Толстого”. Кропоткин так пишет о Толстом: “Он показывает, как все зло теперешнего управления происходит вследствие того, что те люди, которые протестуют против плохих правительств, употребляют все усилия, чтобы самим попасть в члены этих правительств”. Этика Кропоткина строится на трех началах: взаимопомощь, справедливость, самопожертвование. И взаимопомощь – в основе его этики. Так же, как Толстой, Кропоткин говорит о “законе Дарвина”, законе борьбы за существование, и напоминает, что еще сам Дарвин видел наряду с борьбой за существование “другой ряд фактов – поддержку внутри самого вида”, которая даже важнее борьбы, потому что она необходима для сохранения вида и процветания.

Чутко уловил связь этих двух титанов Ромен Роллан: “Я очень люблю Льва Толстого, но мне часто казалось, что Кропоткин был тем,  о чем Толстой только писал. Он просто и естественно воплотил в своей личности тот идеал моральной чистоты, спокойного, ясного самоотречения и самоотверженной любви к людям, которого мятущийся гений Толстого достигал только в искусстве”.

Главная разница между их концепциями была в том, что Кропоткин считал возможным достичь “наибольшей суммы счастья” насильственным путем через революцию, а Толстой отвергал противодействие злу насилием.

Толстовская мораль была вовсе не так прямолинейна, как представляют сегодняшние “образованцы”. С другой стороны, Кропоткин, приветствуя революцию, отмечал ее темные стороны, и всегда отказывался от участия во властных структурах.

Конечно, такие мыслители  были не ко двору в тоталитарном социалистическом государстве. Если о социальных взглядах Толстого еще говорили, как о юродстве великого художника, то о Кропоткине вообще почти не вспоминали, хотя улица и станция метро его имени были в столице.

В 1988 году вышли новым изданием его “Записки революционера”, а в 1990 году “Этика”. Но и сейчас, как вы могли понять из приведенных цитат, мысли этих аристократов духа не очень вписываются в современность.